Эвакуация населения из Ленинграда — одна из памятных страниц обороны города в период Великой Отечественной войны и блокады. За двадцать месяцев (с 29 июня 1941 г. по 1 апреля 1943 г.) осажденный город покинуло свыше 1,7 млн. человек. География их расселения обширна: детские учреждения размещались как в близлежащей Ярославской области, так и в далекой Новосибирской; учебные заведения в 1942 г. возобновили занятия в Саратове (ЛГУ), Кыштыме (ЛГПИ им. Герцена), Ташкенте (ЛПИ им. Калинина) и т.д.; театры, филармония, консерватория, киностудия «Ленфильм» работали в Перми, Кирове (Вятке), городах Средней Азии, а список населенных пунктов, куда по решениям Государственного Комитета Обороны (ГКО) и Совета по эвакуации при Совнаркоме СССР летом 1941 г. направлялись ленинградские заводы и фабрики вместе с рабочими, насчитывал более 50 наименований.
27 июня 1941 г. по решению бюро горкома и обкома ВКП(б) была организована Ленинградская городская эвакуационная комиссия в составе 9 человек под председательством Б.М. Мотылева. Первоначально предполагалось, что комиссия займется всем комплексом вопросов, связанных с вывозом населения, учреждений, оборудования предприятий, военных грузов и других ценностей. Но колоссальный объем работы сразу внес существенные коррективы. В тот же день, 27 июня, Ленгорисполком создал комиссию (председатель Е.Т. Федорова) по размещению и эвакуации граждан, прибывающих в Ленинград из районов, оказавшихся под угрозой оккупации (Карелии, Прибалтики, позднее Ленинградской области). А 28 июня 1941 г. Военный совет Северного фронта назначил своим уполномоченным по эвакуации председателя Ленгорисполкома П.С. Попкова, в июле он возглавил Правительственную комиссию по эвакуации, занимавшуюся, главным образом, вопросами вывоза промышленных предприятий.
В районах Ленинграда в конце июня стали создаваться эвакотройки, которые в середине августа были реорганизованы в эвакокомиссии.
В начале июля центральные органы власти приняли ряд нормативных документов «О порядке эвакуации населения в военное время», «Положение об эвакопункте» (постановление Совнаркома СССР от 5 июля 1941 г.), а также утвердили формы учета и порядок размещения эвакуированных (постановления Совета по эвакуации при Совнаркоме СССР от 7 и 10 июля 1941 г.).
Эвакуация ленинградского населения происходила в несколько этапов. Первыми город покинули дети. 29 июня 1941 г. Ленгорисполком принял решение «О вывозе детей из Ленинграда в Ленинградскую и Ярославскую области», согласно которому предполагалось вывезти 390 тыс. человек со школами и детскими учреждениями. В тот же день десятью эшелонами были отправлены 15192 ребенка. При этом значительное число детей предполагалось разместить в местах их традиционного летнего отдыха — на юге Ленинградской области, куда стремительно приближались фашистские войска. Поэтому пришлось принимать срочные меры и около 170 тыс. детей были привезены обратно в город.
Эвакуация взрослого населения развернулась позднее. 7 июля 1941 г. политбюро ЦК ВКП(б) утвердило план вывоза из Ленинграда совместно с предприятиями 500 тыс. членов семей рабочих и служащих. 10 августа Ленгорисполкому было предложено организовать дополнительно эвакуацию 400 тыс. человек, а 13-14 августа — еще 700 тыс. Осуществить эти масштабные планы не удалось: 27 августа железнодорожное сообщение Ленинграда со страной было прервано. Всего, по данным Городской эвакуационной комиссии, до начала сухопутной блокады из города выехали 488703 ленинградца и 147500 жителей Прибалтики и Ленинградской области.
Осенью и зимой 1941 г. масштабы эвакуации резко снизились — водным и воздушным транспортом на Большую землю было перевезено 104711 человек, в том числе 36783 ленинградца.
22 января 1942 г. началась массовая эвакуация по льду Ладожского озера — Дороге жизни. Выехать должны были не менее 500 тыс. блокадников. Их путь состоял из нескольких этапов: от Ленинграда до Ладожского озера они перевозились главным образом по железной дороге (от Финляндского вокзала до ст. Борисова Грива), затем на автомашинах через Ладожское озеро до эвакопунктов на восточном берегу (Лаврово, Кобона, Жихарево), а затем вглубь страны железнодорожным транспортом. Темпы эвакуации непрерывно возрастали. Если в январе 1942 г. через Ладогу было перевезено немногим более 11 тыс. человек, то в феврале — около 117,5 тыс., а в марте — около 222 тыс. человек. Всего же до 15 апреля эвакуировались 554186 человек.
Возобновилась эвакуация с 27 мая 1942 г. Теперь от станции Борисова Грива ленинградцы автомашинами доставлялись до мыса Осиновец или пристани Каботажная, пересаживались на водный транспорт и после высадки в Кобоно-Каредежском порту перевозились поездами в Вологду, Ярославль, Иваново, откуда следовали в пункты назначения. В основном эвакуация закончилась в августе, всего за этот период было вывезено свыше 432 тыс. человек (включая военнослужащих).
В дальнейшем эвакуация носила выборочный характер — уезжали детские дома, больные, раненые. После прорыва блокады в феврале 1943 г. было восстановлено железнодорожное сообщение с Большой землей и поезда стали основным транспортом для эвакуируемых.
В апреле 1943 г. Ленинградская городская эвакуационная комиссия подвела итоги своей деятельности: с 29 июня 1941 г. по 1 апреля 1943 г. из Ленинграда было эвакуировано 1743129 человек, в том числе 1448338 ленинградцев, 147291 жителей области, 147500 жителей прибалтийских республик. С 1 апреля по 17 декабря 1943 г. из города выехало около 20 тыс. человек. Решением Ленгорисполкома от 4 декабря 1943 г. комиссия была ликвидирована.
Хотя въезд в Ленинград требовал особых пропусков и разрешений, после снятия блокады и, особенно, после окончания войны в город стали возвращаться эвакуируемые и стали возникать множество конфликтных ситуаций. Но сперва об эвакуации.
Эвакуация из Ленинграда шла в три этапа. Первый этап начался через пару недель после начала войны и производился в поездах, в нормальных вагонах дальнего следования, потом уже в товарных вагонах. Говорить о том, какие правила и порядки были при эвакуации, кому рекомендовали уехать, нельзя, потому что все время распоряжения менялись. Сперва было предложено выехать из Ленинграда детским садикам, а родителям, чьи дети не ходили в садики, оформить их в садики, и отправить в эвакуацию. Те группы, которые поехали на восток, в разные места, дальше или ближе от Ленинграда, нормально уехали и там, более или менее, нормально жили. Но многих послали буквально навстречу врагу. В Новгород, в Старую Руссу, другие города под Ленинградом, куда быстро наступал враг. Трудно описать, что творилось при этом, как растеряны были воспитательницы, как они теряли детей и убегали сами и такое было. Но многие привезли детей обратно. И тут же вышло распоряжение, матерям разрешили ехать за детьми. Многие поехали, нашли своих детей, кто-то не нашел, по всякому было. В это время, в июле-августе уезжали те кто хотел, и кому было куда уехать без эвакуации, просто уезжали. Но это было трудно, потому что поезда давались больше для эвакуации. Уезжали предприятия по решению московских и ленинградских властей. А с предприятиями их обслуживающий персонал, то есть работающие на предприятиях и их семьи. Там тоже было по всякому, кому разрешали, кому не разрешали, сколько багажа, сколько членов семьи, кому можно ехать. Ехали по железной дороге в вагонах. Каждый поезд вез несколько сотен человек. Этот этап эвакуации кончился в сентябре, когда Ленинград был окружен, попал в блокаду. Люди не знали правды, сидели в очереди от Московского вокзала по Лиговке, с багажом. Ждали, что, может быть, еще пропустят поезд. Все было очень секретно, никто толком ничего не знал, спросить нельзя было ни у кого, потому что казалось что тут кругом шпионы. Так эта эвакуация прервалась и многие желающие уехать остались в кольце блокады. Второй этап начался зимой в январе, пишут, что это было двадцать четвертого января, но мне кажется, что это началось раньше. Эвакуация проводилась по льду Ладожского озера на машинах. Но сколько могла взять грузовая машина, человек десять, пятнадцать. Ехали на грузовых, на легковых. Ехать было опасно, линия эта была вся под обстрелом. Кроме того некоторые машины проваливались под лед, люди гибли. Январь, февраль, март, апрель по этой единой дороге вывозили людей. Разрешение на эвакуацию было очень строго ограничено и выдавалось в Смольном в Горкоме партии. Разрешали ехать только по вызову, семьям каких-то высоких военнослужащих, и, конечно, по знакомству. Причем прорывались туда в Смольный правдами и неправдами. Конечно машина грузовая это не вагон поезда, много не увезет.
И третий этап, это когда открылась навигация через Ладожское озеро. Там уже вывозили баржами. Баржа вмещала много сотен людей. И тогда правительством Ленинграда было очень рекомендовано матерям и родным увезти всех детей. Потом разрешили ехать старикам, больным. Ждали нового наступления на Ленинград и хотели вывезти балласт, - людей которые не могли или не хотели работать. А потом, уже в августе, когда вывезли всех детей и стариков, предложили эвакуироваться всем женщинам, которые хотят уехать, а директорам предприятий - таких женщин отпускать с работы, потому что в это время для того чтобы уволиться с работы нужно было разрешение дирекции. Для того, чтобы уехать из Ленинграда, кроме последнего этапа надо было приложить довольно большие усилия, набрать справок, получить разрешение, выписаться в Жакте и.т.д.
В конце лета 42-го года произошло полное разделение ленинградцев на две части, эвакуирующихся, уезжающих из Ленинграда и остающихся в городе. Было разрешено уезжать всем желающим женщинам, независимо от того, в каких они семейных отношениях находятся. Вызовов на отъезд было не нужно. Здесь разрешали уезжать всем желающим женщинам. И каждый решал эту свою будущую судьбу по-своему. Было самостоятельное решение каждого, уехать или остаться. Многие уезжали спасая своих детей, или остатки своих семей, или опасаясь новой зимы, повторения первой военной зимы, опасаясь холода, голода, опасаясь разрыва снарядов и бомб и очень тяжелого быта, который наступал снова. Он уже был тяжелым, но зимой он был бы еще страшнее. Вольнонаемным мужчинам тоже можно было уехать, но их было в Ленинграде очень мало. Конечно в эвакуации многим тоже было не сладко. Жизнь каждого была различна и очень много зависело от обстоятельств отъезда. Ехали ли люди со своим предприятием, это было одно, получали ли они там работу на своем предприятии или на другом. Ехали ли они с семьями или без. Было ли в этих семьях достаточное количество лиц, которые могли работать, прокормить семьи. Куда они попадали в город или в село. Многие выехали в деревни и занимались там сельским трудом. При этом, у каждого человека менялись обстановка и быт. Не надо забывать, что эвакуированные прожили во время войны в Ленинграде от месяца до года, а в эвакуации 3-4 года. И конечно они тоже как-то приспособились. Те, кто остались, остались по своему личному решению. Я могу сказать о себе. Был выбор. Во-первых, меня осыпали письмами родители: приезжай, приезжай, приезжай. Они были в Узбекистане в маленьком городишке Маргелане, там был шелковый комбинат, где работал отец. И он писал, что у меня там будет хорошая работа, так что мне было куда ехать. Во-вторых, брат договорился о переводе меня в Кронштадт, в воинскую часть вольнонаемным химиком. Я об этом уже писала. В Ленинграде же мои комнаты были не приспособлены к жилью, там были выбиты стекла и не было подходящей печки. Надо было как-то устраиваться, если оставаться на следующую зиму. Мы не знали какая будет зима, холодная или нет. О пропитаниии, я как то меньше думала, потому что получала рабочую карточку, на нее худо-бедно можно было прожить, хотя и голодно. Мы оставались без электричества, без газа, без канализации, без водопровода, с частичным транспортом, - ходило всего несколько маршрутов трамвая. Но не это главное. Можно было сравнивать конечно жизнь в эвакуации и в Ленинграде, там и здесь, сколько хлеба получают, какая температура в помещениях, и так далее Но всех их отделяло от нас одно, они жили и работали в зоне которая не подвергалась обстрелу и бомбежками. Все годы и месяцы войны они об этом не знали, находясь в эвакуации. Мы же жили и работали в зоне с обстрелом, все 24 часа под стук метронома, почти каждый день под вой сирены, когда тревогу объявляли не по городу, потому что она могла затянуться на бог знает сколько времени, а по районам. Метроном начинал быстро стучать и раздавался голос по репродуктору: “Район подвергается артиллерийскому обстрелу, движение по улицам прекратить, населению укрыться”. Укрыться было негде. Я работала в ГИПХе в двухэтажном здании, снаряды при попадании в здание рвались, как на первом, так и на втором этаже, пробив крышу и перекрытие, или два перекрытия. Но летом 42-го года я еще не знала где буду жить. Там, где я потом устроилась, в очень хорошем месте в жилом доме ГИПХа на верхнем этаже под крышей. Дом тоже обстреливался. Так что все 24 часа я находилась в зоне обстрела. Но не это было самое страшное.
Когда решался вопрос уезжать или не уезжать, для меня самой страшной опасностью было: в случае наступления немецких войск на Ленинград, было чтобы не попасть в лапы к фашистам.
Мы говорили к немцам, но сейчас неудобно сказать к немцам, скажем к фашистам. Потому что я была бы повешена на первом сучке, как еврейка и как комсомолка. И это я прекрасно понимала. Это было самое ужасное. И тем не менее. Тем не менее, я твердо решила остаться в Ленинграде. Я считаю, что это решение, было единственное героическое за время войны. И люди, которые решили и остались в Ленинграде, совершили героические поступки. Почему же я осталась? Есть только одна причина. Меня держала здесь собственная совесть. Только собственная совесть не позволяла мне уехать спасаться, спасать свою шкуру, в то время когда другие будут под снарядами, в холоде, в голоде, в жутких условиях работать, обеспечивая Ленинградский фронт обмундированием и необходимыми для войны изделиями. Эта совесть говорила о том, что уехать из Ленинграда я могу только на фронт. От перевода в Кронштадт я тоже отказалась потому что это мало что давало. Тут я работала все-таки по своей специальности, заменить меня неквалифицированная девушка не могла. Поэтому разумно было не трогаться. И я решила несмотря ни на что остаться в блокадном Ленинграде.
Не надо забывать что мы, те которые остались, все время работали, в то время как отъезжающие хлопотали о докумнтах и праве на выезд. Многие правдами и неправдами иногда уезжали без всяких разрешений через ледяную дорогу по договоренности с водителями машин, но их было немного. В январе-феврале-марте, нужно было пробить разрешение через Смольный, через ленинградский Горком партии. В это время, пока они обивали пороги, мы работали. В феврале работала наша маленькая организация, выпуская красный стрептоцид - лекарство для фронта. А с марта уже работали непрерывно, сперва по очистке города а потом на своих предприятиях. В третий период отъезда летом 42-го года мы были завалены загружены работой, об этом я говорила, днем на предприятих, потом по освоению специальностей, в воскресенье на огородах, а в августе все воскресенья на сносе деревянных домов - заготовке топлива. В какие-то оставшиеся часы, кто мог, работали на огородах, оборудовали помещения в своих личных домах. У нас не было продыха, мы работали. Те кто уезжал, хлопотали об отъезде а мы работали. Всю войну, всю блокаду мы работали. Несмотря на все условия на мороз, на треввоги, на снаряды, на быт к которому мы приспособились. Мы работали. Это было основа нашей жизни. Работа для фронта.
Эту работу ленинградцев, в 42-ом, 43-ем и дальше, правительство отметило тем, что в конце 42-го года вышло постановление наградить ленинградцев медалью за участие в героической обороне Ленинграда, также были награждены жители Севастополя, Одессы, Сталинграда.
Отличить работающих, оставшихся ленинградцев от тех, кто уехал, несмотря на старания последних, сделать так, как будто нет разницы между нами, разделить их было очень просто по документам. Во-первых, в то время в паспорте был штамп о работе в Ленинграде, в паспорт тогда ставились штампы, затем была запись в трудовую книжку. Работать без трудовой книжки тогда было невозможно, не разрешалось. А в трудовую книжку записывалось, где ты работаешь, в какое время, когда был принят на работу, когда уволен, название предприятия и должность. Предприятия посылали списки тех, кого надо награждать, работающих в 42-43-ем годах в райисполкомы и там оформлялись документы о награде и выдавали медали в течение почти всего 43-го года.
Кончилась война и в Ленинград стали прибывать эвакуированные. Ленинград все еще оставался закрытым городом.Просто так приехать в него, прописаться и получить работу было невозможно. Нужен был вызов из Ленинграда. При вызове должны были быть приложены справки о том, что данное лицо ранее проживало в Ленинграде, имело жилплощадь и эта жилплощадь свободна. Кроме того, были еще некоторые условия для приезда в Ленинград. Например, предложили, чтобы те, которые дают обязательства проработать, кажется, два года на дефицитных профессиях, им давали вызов. Так или иначе, правдами или неправдами бывшие ленинградцы возвращались. Приехав в город они повели себя очень активно, но иначе было и невозможно. Первое что им нужно было это отбить обратно, свою жилплощадь. Часто жилплощадь эвакуированных была занята, или ликвидирована, или отдана по закону, по ордерам, или просто заселена самовольно или чаще всего продана управхозами новым жильцам. Комнаты в коммунальных квартирах часто приходилось отбиватьсудами. Если на эту площадь претендовали двое, бывшие эвакуированные из Лениграда и вновь въехавшие, даже по закону получив ордера из жилотделов, то суд решал в пользу приехавших, бывших владельцев. Одна моя приятельница в войну потеряла мужа, он умер от голода, она имела двоих детей, а дом их был разбомблен, хотя ее комната была нетронута, но все равно она все потеряла. Трижды она переезжала и осталась без жилья.Первый раз она заселилась просто в свободную комнату в квартире, где жили ее друзья, а потом дважды получала ордер и дважды ее выселяли, туда приезжали бывшие жильцы. Кончилось тем, что она отгородила в коммунальной квартире часть прихожей оставив только узкий проход, поместила там кровать и тумбочку, и жила там около года, На кровати спала она с дочкой а сын спал у родственников. Вот так она прожила почти год, а потом получила комнату, жуткую, в виде пенала, где в конце одной стены было окно, которое даже не освещало всю комнату, и так вот прожила, пока не ушла в другой мир.
Другие причины микровойн были семейного характера. Многим нужно было вернуть своих мужей, которые уже создали другую семью. Если в первом случае вопрос решался в сторону бывших эвакуированных, то здесь он оканчивался по-разному. Оставались ли мужчины с новой семьей, или уходили к старым женам. Не знаю, чего было больше. Но в это время для развода нужно было кроме согласия обеих сторон подать объявление в газете. Целые страницы в газетах были заполнены этими объявлениями о разводах. Как там справлялись суды уж я не знаю. Кроме того, приехавшим нужно было устраиваться на работу. А это можнно было сделать только после прописки. А прописку получить многие могли только после судов.
Если у приезжих перед войной была целая квартира, таких было мало, но были большие семьи, которые жили в отдельных квартирах, или имели две-три комнаты, то все равно несколько комнат отбирали и оставляли им одну. В общем, было за что воевать. Кроме того, конечно, подвезло тем, которые уезжали и приехали вместе с предприятием и оставались там работать. Но это все утрясалось в течение нескольких послевоенных лет.
Датой начала блокады Ленинграда называют 8 сентября 1941 года - в этот день окончательно оборвалась сухопутная связь города со всей остальной страной. Фактически город оказался отрезан от внешнего мира двумя неделями ранее, когда было прервано только железнодорожное сообщение.
Буквально с первых дней Великой Отечественной войны в Советском Союзе была развернута масштабная эвакуация. С июня 1941 по весну 1943 из Ленинграда удалось вывезти больше полутора миллионов человек.
Первыми еще в июне 1941 года город покидали дети. В те дни отсутствие информации и уверенность, что боевые действия должны перейти на территорию противника, привели к тому, что большую часть эвакуированных везли на юг Ленинградской области, куда стремительно наступали немцы. Вскоре в спешном порядке детей пришлось вновь возвращать в город. Эвакуация населения и промышленных предприятий развернулась на восток.
Ленинградцы в Сибири
Эвакуация населения из Ленинграда проходила в несколько этапов. С июня по конец августа люди покидали город по железной дороге. 27 августа железнодорожное сообщение со страной было прервано. А 8 сентября 1941 года вокруг Ленинграда сомкнулось кольцо блокады. После осады города масштабы эвакуации резко снизились, и под постоянными обстрелами ленинградцев отправляли на Большую землю уже только самолетами и по водному пути Ладожского озера (до ноября по воде, а после - по ледовой Дороге жизни).Для обессиливших от голода жителей Ленинграда в далеких сибирских городах - Омске, Новосибирске, Кемерово, Барнауле, Томске и Красноярске - спешно создавали эвакуационные пункты. Города и села Сибири с плохо развитой инфраструктурой не были готовы принять такое число беженцев.
В ожидании крыши над головой измученные люди неделями проживали на вокзалах и станциях. Прибывших беженцев селили в клубах, пионерских домах, старых многоярусных бараках, на чердаках и в землянках, уплотняли местных жителей.
Эвакуация в Красноярск
По воспоминаниям жителей Красноярска, в конце сентября 1942 года из Ленинграда прибыло почти полторы тысячи детей. В Красноярский край организованно переселили 22 школы, 5 яслей, 13 детских садов и 4 детских дома. Сразу после приезда всех детей осмотрели врачи и ужаснулись количеству дистрофиков среди малышей ясельного возраста.
Детский сад №26 провел в сибирской эвакуации три года. Фото: Архивное фото
Самых «тяжелых» срочно распределили по больницам, остальных стали отправлять в города и села края. Некоторых детей красноярцы забирали к себе в семьи прямо с вокзала и усыновляли.
Путешествие котенка
В Каратузский район Красноярского края в октябре 1942 переселили целый детский сад №26. Малыши приехали со всем персоналом - от заведующей до воспитателей, бельёвщицы и уборщицы. Для приехавших 50 маленьких ленинградцев быстро нашли 50 пар детских валенок, местные жители принесли одежду, книжки и игрушки. Постепенно детский сад обзавелся собственным хозяйством и стал жить одной большой семьёй.Специально для ленинградцев выделили сенокосный участок, землю для подсобного хозяйства, купили двух лошадей и четыре коровы. Поселили гостей в здании местного дома пионеров. Когда-то этот добротный деревянный дом принадлежал купчихе-золотопромышленнице Клавдии Колобовой. В его просторных и теплых комнатах ленинградские дети прожили три года, вплоть до снятия блокады, окончания войны и возвращения в родной город.
Летом 1945 года подросших и окрепших детей провожали обратно в Ленинград всем селом. Каратузские дети, знавшие по рассказам ленинградцев о том, что в городе за время блокады не осталось ни кошек, ни собак, подарили на память своим друзьям маленького котенка. Крошечное существо дети берегли всю дорогу и благополучно привезли в Ленинград.
Для Анастасии Степановой и Николая Шишкина эвакуация стала судьбоносной. Фото: Архивное фото
Одна из воспитательниц детского сада, 20-летняя Анастасия Степанова нашла в сибирском селе свою судьбу - Героя Советского Союза младшего сержанта Николая Шишкина. Вместе с мужем она вернулась в свой родной город и продолжала работать воспитателем.
БЛОКАДА. ЧАСТЬ 5. ДЕТИ ЛЕНИНГРАДА February 17th, 2014
"Я в госпитале мальчика видала.
При нем снаряд убил сестру и мать.
Ему ж по локоть руки оторвало.
А мальчику в то время было пять.
Он музыке учился, он старался.
Любил ловить зеленый круглый мяч...
И вот лежал — и застонать боялся.
Он знал уже: в бою постыден плач.
Лежал тихонько на солдатской койке,
обрубки рук вдоль тела протянув...
О, детская немыслимая стойкость!
Проклятье разжигающим войну!
Проклятье тем, кто там, за океаном,
за бомбовозом строит бомбовоз,
и ждет невыплаканных детских слез,
и детям мира вновь готовит раны.
О, сколько их, безногих и безруких!
Как гулко в черствую кору земли,
не походя на все земные звуки,
стучат коротенькие костыли.
И я хочу, чтоб, не простив обиды,
везде, где люди защищают мир,
являлись маленькие инвалиды,
как равные с храбрейшими людьми.
Пусть ветеран, которому от роду
двенадцать лет,
когда замрут вокруг,
за прочный мир,
за счастие народов
подымет ввысь обрубки детских рук.
Пусть уличит истерзанное детство
тех, кто войну готовит,— навсегда,
чтоб некуда им больше было деться
от нашего грядущего суда"
Ольга Берггольц
Эвакуация
Эвакуация ленинградского детдома. 2 июля 1942г.
Прощание перед эвакуацией
Дети блокадного города
Ленинградские школьники перед эвакуацией. 03.07.1942г.
Во время посадки на пароход. 1942г.
Эвакуированные из блокадного Ленинграда дети в г. Котельниче
Эвакуируют из города
Дети ленинградского детского дома №38
Дети из ленинградского интерната №7. 21.09.1941г.
Дети на улице Ленинграда
Дети детсада Октябрьского района. Ул. Дзержинского (ныне Гороховая). 07-08.1942г.
Дети на прогулке. 12.1941г.
Дети из детского сада №237
Детсатовцы
Дети играют на одной из улиц Ленинграда. 1942г.
В убежище
Воспитанники детских яслей за обедом в бомбоубежище
"Я вспоминаю хлеб блокадных лет,
Который в детском доме нам давали.
Не из муки он был - из наших бед,
И что в него тогда только не клали!
Хлеб был с мякиною, макухой и ботвой,
С корой. Колючий так, что режет десна.
Тяжелый, горький - с хвоей, лебедой,
На праздник, очень редко - чистый просто.
Но самый сильный голод был, когда
Хлеб мы по два-три дня не получали.
Мы понимали, что война - это беда,
Но каждый день с надеждой хлеба ждали.
Не дни мы голодали, а года.
Хоть раз наесться досыта мечтали.
Кто видел, не забудет никогда,
Как с голоду детишки умирали"
Л.Хямелянина
В бомбоубежище во время налета авиации противника
Школьный урок в бомбоубежище. 1942г.
После окончания артобстрела. Октябрь 1942г.
Подметают улицу в Ленинграде. 1944г.
Компания. 07-08.1942г.
У плаката. Зима 1941-1942г.
Моряки Балтфлота с девочкой Люсей. Ее родители умерли в блокаду. 1943г.
Их тоже бомбили
Дети, пострадавшие от артобстрелов в Ленинградском государственном Педиатрическом институте
В палате Ленинградского государственного Педиатрического института, 1942г.
В больнице
Жертвы артобстрела. Дети с ампутированными ногами
В хирургическом отделении Городской детской больницы им. доктора Раухфуса. Новый год 1941-1942г.
Подросток-калека
Начало смотреть здесь:
ЧАСТЬ 1. НА ЗАЩИТУ ГОРОДА
ДОБРОВОЛЬЦЫ. НА ФРОНТ
7 мая редакция «АиФ» уже в шестой раз проведёт в Доме радио марафон памяти «Голоса Победы». В этом году он посвящён судьбам детей, эвакуированных из осаждённого города.
Массовая эвакуация - отдельная страница в истории блокады. Она проводилась несколькими этапами, с июня 1941-го по ноябрь 1943 года и затронула сотни тысяч маленьких ленинградцев.
Малыши под бомбами
Их принимала вся страна. Так, в Ярославль прибыли 122 тысячи малышей и подростков. Такое большое количество объясняется тем, что этот город в пути на восток был первым железнодорожным узлом и областным центром, не оккупированным немцами.
Немцы знали об эвакуации и не щадили никого. Страшная трагедия произошла 18 июля 1941 года на станции Лычково Новгородской области. Туда прибыл состав из 12 вагонов-теплушек, где находилось 2 тысячи детей и сопровождавших их педагогов и медиков. Немецкий самолёт налетел так внезапно, что никто не успел спрятаться. Лётчик прицельно сбросил порядка 25 бомб, а через час появились ещё четыре... Фашисты развлекались тем, что расстреливали убегающих малышей из пулемётов. Точное число погибших тогда детей не установлено до сих пор, но спастись удалось немногим.
Их похоронили в братской могиле вместе с учителями и медсёстрами. Памятник был установлен только в 2003 году. На гранитной плите - подбросившее вверх ребёнка пламя взрыва, у подножия монумента - игрушки.
Ухаживала, как за своими
Несмотря на риск, детей продолжали отправлять в глубь страны. Так, 3,5 тысячи детишек приютила Киргизия. Большинство расселили в детских домах на побережье озера Иссык-Куль. 800 маленьких ленинградцев, оставшихся без родителей, киргизы приняли в свои семьи.
Уникальная история связана с Токтогон Алтыбасаровой, которая стала матерью 150 детям из блокадного Ленинграда. В Великую Отечественную ей было всего 16, однако «за активность и грамотность» девушку избрали секретарём сельсовета селения Курменты, куда и привезли измождённых голодом ленинградцев.
Она их встретила, как родных. Некоторые не могли ходить, и сельчане несли детей на руках. Токтогон всех распределила по домам и ухаживала, как за своими. Со временем младшие стали называть женщину Токтогон-апа, что по-киргизски значит «мама». Её не стало в 2015 году, и всё это время благодарные воспитанники и их потомки общались с мамой - присылали письма, приезжали в гости.
Увы, после войны вернуться домой удалось не всем эвакуированным. Ленинград ещё долго оставался закрытым городом, и чтобы здесь прописаться и получить работу, даже коренным жителям нужен был вызов и масса справок. В итоге многие так и осели в Сибири, на Урале, в Казахстане. Сегодня в 107 городах России и зарубежья живут свыше 11 тысяч тех самых эвакуированных мальчишек и девчонок. И хотя они находятся за пределами города, в душе по-прежнему остаются ленинградцами.
